Бертрис Смолл - Скай О`Малли
— Это нехорошо, милорд!
— Ты права, дорогая. Я как-то пробовал заниматься любовью в карете — это и в самом деле очень неудобно. Подождем до постоялого двора. Но там, мадам, пощады не жди! — Он перестал ласкать уже пылавшую Скай, и его глаза блеснули в предвкушении остановки в «Королевской голове».
Карета с грохотом неслась по замерзшим полям. Голые деревья чернели на фоне золотисто-пламенной зари. Где-то из ворот фермы выскочила собака и погналась за экипажем, пытаясь ухватить зубами вращающиеся колеса. А внутри кареты засыпали и просыпались граф и графиня Линмутские, убаюкиваемые мерным движением.
Через несколько часов лошадей сменили, что дало возможность всей кавалькаде ехать быстрее. Карета с гербом, ее пассажиры и свита произвели глубокое впечатление на хозяина постоялого двора, и он тут же предложил лучшие покои. Почти сразу же явились двое слуг с подносами, на которых дымился горячий суп, громоздились тарелки с ветчиной, яблоками в меду, только что выпеченным хлебом и маслом. Хозяин сам принес два кувшина с ледяным темным октябрьским пивом и нежным яблочным сидром.
Запах еды пробудил Скай. И под терпеливым и изумленным взглядом мужа она набросилась на еду. Суп согрел ее и вернул краску лицу. Скай попробовала хлеб с маслом и солоноватой ветчиной, и он ей настолько понравился, что она съела и второй бутерброд, добавив еще к мясу кусочек сыра. После чего, удовлетворенно вздохнув, откинулась назад. Джеффри усмехнулся:
— Иногда я сомневаюсь, что ты уже достаточно взрослая, чтобы быть моей женой.
— Я проголодалась, — просто ответила Скай.
— Я прикажу хозяину гостиницы упаковать нам в корзину еду на случай, если на следующей остановке мы не найдем такой приличной пищи. И как ты помнишь, там мы будем заниматься совсем другими вещами, а здесь остановились сменить лошадей. Придумай, что ты хочешь еще?
— Вареных яиц и моченых груш, — сказала она и, когда муж испытующе посмотрел на нее, добавила:
— Нет, Джеффри, я еще не беременна… пока. — Она потерлась о его щеку. — Но я так тебя люблю, что хочу нарожать полный дом сыновей.
Найл Бурк что угодно бы отдал, чтобы только услышать эти слова. На Мальорке он чувствовал себя, точно цыпленок в лисьей норе. У доктора Хамила на острове жил двоюродный брат, тоже врач. Хотя Испанию уже очистили от мусульман-мавров, здесь на полпути от Европы к Африке нравы были терпимее, отчасти из-за того, что столетиями практиковались смешанные браки.
Ана была в восторге от встречи с госпожой и вернулась на службу, чтобы вместе с Полли ухаживать за ней. Найл не сомневался, что на Мальорке жена не посмеет вести себя так, как в Англии. И поэтому не было причин разлучать Констанцу со старой служанкой. Он купил маленький домик на горе над городом, который позволял им вести уединенную жизнь.
Увидев дочь, Конд сердито набросился на Найла:
— Что вы с ней сделали?
Лорд Бурк вздохнул и вывел тестя из спальни во внутренний дворик:
— В своей болезни она виновата сама. Я говорю это вам, Франсиско, не чтобы обидеть, а для того, чтобы вы ее лучше поняли. Не переставайте ее любить. Вероятнее всего, она не сможет поправиться, и потому что она может умереть, я и привез ее сюда, несмотря на ее предательство.
— Что она сделала?
— Констанца — женщина, которой не хватает любви одного мужчины.
Сначала до Конда не дошел смысл сказанного, но, когда он понял, что сообщил ему зять, то сначала покраснел, а потом побелел от гнева:
— Поясните, что вы хотите сказать, милорд!
— Констанца — шлюха.
— Лжешь!
— С какой целью, Франсиско? Да и Ана может подтвердить все сказанное мной. Я отослал ее домой, потому что она не могла уследить за Констанцей. При английском дворе ваша, дочь произвела такой скандал, что навсегда выслана из Англии. Я думал взять ее в Ирландию, но она тяжело больна, не может рожать и, по-видимому, скоро умрет. Я мог бы потребовать развода, но это вам бы сильно повредило, Франсиско. Вы ведь все еще губернатор короля Филиппа на островах?
— Неудивительно, что распутный английский двор развратил мою дочь. Стоит только взглянуть на их королеву, дочь шлюхи. Будь проклята и Англия, и ее двор!
— Как ирландец, я бы и рад с вами согласиться, Франсиско, но не могу. Елизавета молода, но я ощущаю в ней величие. Она будет хорошо править страной. У нее изящный, образованный двор, блестящий и остроумный. И не особенно распутный, Франсиско. Есть, конечно, там любители непристойных игр, но если уж говорить о непристойностях, то французский двор далеко опередил английский. Да и любой другой в Европе.
Лицо старика исказилось.
— Кого теперь винить? Неужели во всем виноват я, Найл? Вот о чем я теперь думаю. Где я не уследил за Констанцей?
— Вашей вины нет, Франсиско. Потребуется время, чтобы вы, как и я, осознали это. Причина в самой Констанце, в ее природе, болезнь поедает ее, словно личинка фрукт. Снаружи он красив, свеж, с яркой крепкой кожурой, а внутри сгнил и испортился. Нельзя винить и саму Констанцу.
Внезапно Конд заплакал:
— Пресвятая Дева Мария, что сделалось с моей бедной девочкой, с моей дочкой!
— Франсиско, Констанца умирает, и у вас больше нет детей. О женитьбе теперь уже поздно думать. Почему вы не подумали об этом раньше? Но все же еще можно попытаться. Вы еще не старик. Это единственный шанс, чтобы ваш род не угас — посеять ваше семя.
Конд удивленно посмотрел на Найла.
— Удивительно, что вы заговорили об этом. После смерти матери Констанцы свахи оставили меня в покое. Я полагал, что мне давали время оплакать жену. Но вскоре я вовсе удалился от общества и крайне редко появлялся на людях. А когда вы с Констанцей поженились и уехали с Мальорки, мне сделалось одиноко, и я снова стал бывать в обществе. И совсем недавно получил предложение жениться на осиротевшей внучке старого друга, живущей на острове. Я не могу решиться на это — ведь девушке всего четырнадцать лет.
— А вы сможете стать с ней счастливым? Она вам хорошая пара?
— Да. Луиза — симпатичная благочестивая девушка. И она дала понять, что будет со мной счастлива.
— Тогда ради всего святого, женитесь на ней и родите себе наследников.
Констанца умерла только через два года. За это время ее мачеха принесла Конду двух сыновей и была беременна третьим ребенком. Женщины не выносили друг друга. Луиза недолюбливала Констанцу, потому что ее дети должны были когда-нибудь разделить с ней наследство Конда. И она никак не могла поверить, что леди Бурк умирает.
Констанца считала, что Луиза наговаривает на нее, особенно после того, как менее чем через девять месяцев после свадьбы у той родился первенец. Через одиннадцать месяцев родился второй сын, а еще через три месяца Луиза объявила, что беременна снова.
